Семён Шуртаков - Несмолкаемая песня [Рассказы и повести]

На другой день Луков решил опробовать молотилку комбайна на рабочем ходу. Для этого к комбайну был подвезен воз прошлогодней соломы.

Началось все хорошо. В приемную камеру брошена первая охапка соломы, вторая… Барабан гудел все глуше и глуше. Захотелось посмотреть на работу узлов молотилки, обойти ее кругом. Но кто бы тем временем кидал солому!

Мимо кузни, недалеко от которой стоял комбайн, шла какая-то девушка. Луков секунду поколебался, — но не останавливать же машину! — и махнул рукой девушке, приглашая по дойти. Сам он продолжал задавать солому.

— Молотилку вот проверяю, а одному неспособно, — не оборачиваясь, крикнул Луков девушке, как бы извиняясь за свое слишком смелое приглашение и стараясь придать голосу возможно больше вежливости. — Покидайте вот сюда немно…

Он не договорил. Перед ним стояла та самая девушка, которую он встретил по дороге в колхоз. Кажется, девушка чуть улыбалась, но разве до того тут было, чтобы уточнять такие подробности, — молотилка гремела на холостом ходу. Луков проворно кинул несколько охапок и, стараясь быть вежливым до предела, попросил еще раз:

— Пожалуйста, покидайте, пока я машину посмотрю.

Девушка, не говоря ни слова, подошла к комбайну и начала задавать солому.

Молотилка шла хорошо. По особенно понравилась Лукову работа девушки: она задавала ровно, не торопясь и не опаздывая, — прямо-таки загляденье! Отключив молотилку от мотора и спускаясь с мостика, он спешно придумывал, в каких бы это наиболее деликатных выражениях отблагодарить девушку. Однако, едва успел открыть рот и пробормотать начало сложносочиненной благодарственной фразы, как девушка перебила его и как-то уж очень просто сказала:

— А, ничего. Не стоит. Я ведь к вам практикантом.

От растерянности Луков потянулся было к своим будущим усам, но тут же отдернул руку, рывком заглушил мотор и тяжело опустился на раму.

В голову разом набежало столько мыслей, что разобраться в них было непросто. Потом так же разом все мысли улетучились, и осталась только одна: как ему вести себя с новоявленным помощником? Не расшаркиваться же перед ней, не рассыпаться в любезностях, как он только что собирался. Практикант есть практикант, и ничего больше, а отношения надо устанавливать ясные и определенные с первого же раза. С этой милой девушкой предстоит серьезная работа, а отнюдь не прогулки при луне. И важно, чтобы она сразу же почувствовала дистанцию: поняла свое место и поняла, кто есть кто.

— Ну что же, давайте знакомиться, — запоздало предложил Луков после продолжительного молчания и даже зажмурился, представив себе, как это глупо, должно быть, выйдет: они подадут друг другу руки и скажут: «Ваня». — «Таня». — «Очень приятно…» Бр-р!..

По опять все вышло гораздо проще. Девушка тряхнула волосами и, улыбаясь, ответила:

— А мы уже и знакомы. Вас Иваном Тимофеичем, если не ошибаюсь, а меня — Валей. Я, между прочим, здешняя… Учусь в училище механизации. А опоздала немного — к тетке в город ездила.

Лукову понравилась в девушке эта простота в обращении.

И имя хорошее. Простое и вообще… А впрочем — ничего особенного, имя как имя. И если присмотреться — никакой особенной красоты: нос как нос, глаза как глаза. Очень обыкновенные глаза. А руки — руки так и совсем неинтересные. Ведь этими тонкими пальчиками не воздушные поцелуи изображать, а держать ключи, подшипники, штурвал комбайна в конце концов, а на штурвале, как известно, должна лежать сильная и твердая рука…

Оглядывая хлеба по дороге в Березайку, Луков любовался ими. По-иному виделись ему поля, когда он обходил их вместе с бригадиром: вон там промоина — а куда она идет, вдоль или поперек гона; в той лощине полег хлеб — интересно, полеглость будет приходиться «встречу» комбайну или «по ходу» его… Другими глазами глядел он теперь и на Валю. Там, на дороге, он встретил милую девушку, сейчас перед ним стоял помощник, с которым предстоит проработать целый уборочный сезон. Потому даже такого пустяка, как поездку к тетке, сейчас Луков не простил своему помощнику: «Несерьезно. Не нынче завтра в поле, а она по теткам разъезжает».

— Вот что, — Луков решительно поднялся с рамы. — Для начала давай-ка проверим крепление решет второй очистки, а то что-то они тарахтят громче положенного. Ты их сними, а я пока мотор приведу в порядок.

Насчет решет Луков, конечно, соврал. Просто нельзя же было без конца сидеть, ничего не делая, и разглядывать друг друга. А в работе и всякая неловкость пройдет, и сразу видно будет, что за птица эта самая практикантка.

Работа закипела. Собственно, работала одна Валя, а Луков лишь для вида обмахивал карбюратор и наблюдал.

Движения девушки были быстрыми, сноровистыми, хотя и не всегда точными. Луков удовлетворенно гмыкнул. На какую-то секунду он даже пожалел, что так вот, ни с того ни с сего, устроил этот экзамен: сколько Валя ни береглась, а два пятна все же посадила на свое светлое платьице. Однако вслух безжалостно проговорил:

— Жидковаты у тебя руки-то. Видишь, почти любую гайку я после тебя еще пол-оборота легко дотягиваю. Что же мне, за тобой ходить да гайки довинчивать?..

Валя беззащитно взглянула на Лукова и виновато потупилась, забыв про свое измазанное платье, которое только что оглядывала. Эта беззащитность сразила Лукова, он почувствовал, что переборщил. Хотелось погладить девушку по голове и сказать что-нибудь ласковое, ободряющее. И он сказал:

— Ладно… В общем, ничего… Ты не… не это самое, одним словом… Кронштейн закрепила? Вот и хорошо. Опробовать сейчас не будем, в следующий раз. Прибери инструмент, и на этом кончим.

Валя живо раскрыла инструментальный ящик и начала складывать туда ключи, предварительно протерев их. А Луков — хотел он этого или нет — опять строго следил за ее действиями.

«Протирает — значит, любит порядок. И кладет все на свои места… Взяла цепь Галля. Положила. И — хоть бы что. Словно это пучок ржавой проволоки, а не та самая цепь, за которой я два дня к инженеру на поклон ходил. Вот что значит прийти на готовое, ничто не ценится!..»

— А что у вас здесь, Иван Тимофеич? Нужное или…

— Да оно как сказать… и нужное и…

Уже не первый год идет у Лукова этакое негласное соревнование с лучшим комбайнером колхоза Федором Глущенковым. И Федор все как-то ухитряется обгонять его. Хоть не намного, хоть на самую малость, а обставит. В этом году Луков дал себе клятву во что бы то ни стало утереть нос сопернику. Но хоть поклялся он вроде бы самому себе, а каким-то образом это стало известно редактору колхозной стенгазеты, и тот упросил его «сочинить по всей форме договор на соревнование». Луков сочинил, а сразу отдать редактору свое сочинение как-то не удосужился и, чтобы не измять да не замазать листок по карманам, сунул его в угловую ячейку инструментального ящика. Его сейчас и нашла Валя.

— Оно, может, и не так уж нужное, — повторил в нерешительности Луков, — а все же… Да ты почитай. Тебя это теперь тоже вроде бы каким-то боком касается.

Валя внимательно прочитала договор.

— Ну и как? — опросил Луков.

— Хороший договор, — не совсем понимая, чего от нее хотят, ответила Валя.

— Хороший! — криво усмехнулся Луков, подумав про себя: будто о стихотворении Пушкина идет речь. — Я про суть. Рука не дрогнет под таким договором подписаться?

— Нет. Я бы подписалась, — с готовностью и, как показалось Лукову, с излишней поспешностью откликнулась Валя.

— Ну, смотри! Потом чтобы не пищать, — Луков сказал это почти с угрозой. — Вот карандаш — подписывайся… да не здесь, здесь начальник агрегата, то есть я буду подписываться, а ты немножко пониже бери. Вот так.

Валя подняла на Лукова свои синие, чуть обиженные глаза и тут же опустила, глубоко вздохнув.

«Боже ты мой! Серьезного слова сказать нельзя».

— А у тебя небось и комбинезона-то нет? — вдруг спросил он, взглянув на плечо Вали, где красовалось масляное пятно.

— Не-ет, — несколько растерянно призналась Валя.

— Вот видишь, — осуждающе проговорил Луков, будто отсутствие комбинезона у Вали было чем-то вроде физического или какого другого недостатка и имело прямое отношение к подписанию договора.

Луков отошел к хедеру, развязал лежавший у ветрового щита вещевой мешок, достал новенький, с иголочки комбинезон.

— На вот. Не для тебя, конечно, берег… Нет, я в смысле размера: великоват тебе немного, но ничего, убавишь, ушьешь — будет как раз.

— Спасибо, Иван Тимофеич, — просто и как-то очень хорошо сказала Валя. Так хорошо, что если бы у Лукова был второй комбинезон, наверное, он бы и его не пожалел.

— Не на чем. Задача у нас с тобой такая, чтобы спасибо от колхозников заработать.

— Я понимаю задачу, Иван Тимофеич.

— Хорошо, коли понимаешь.

В первый раз за этот день Луков скупо улыбнулся и спокойно, без помехи, покрутил свои будущие усы. Во всяком случае, Валя не подала виду, что заметила этот мальчишеский жест своего строгого начальника.